В большую политику Анатолий Собчак попал в 1989 году, когда на первых демократических выборах был избран народным депутатом СССР. Вскоре он стал одной из самых запоминающихся фигур современной России, политиком с мировым именем. О том, каким человеком и государственным деятелем был Анатолий Александрович, рассказывает его коллега и друг, писатель Даниил Гранин.
– Я познакомился с Анатолием Александровичем Собчаком в 1989 году, когда в составе депутатской группы от Ленинграда, отправился на Съезд народных депутатов в Москву, – вспоминает Даниил Александрович. – От Ленинграда тогда было делегировано много интересных людей – кроме меня и Собчака поехали будущий патриарх Алексий Второй, академик Игорь Спасский, композитор Андрей Петров, нейрофизиолог Наталья Бехтерева.
– Собчак не комплексовал на фоне таких знаменитостей?
– Наоборот! Очень скоро он стал лидером нашей группы. И, хоть, как вы правильно заметили, в нашей среде он был абсолютным новичком, ему удалось заявить о себе, как о человеке, уважающем закон. В то время, чего греха таить, юрисдикция находилась в загоне, Россия была государством, где права соблюдались редко, понятия правового поведения и законодательства, и те были для нас в новинку. Но Анатолий Александрович, который был блестящим юристом, тут же задал тон правового юридического качества тем вопросам, которые возникали на повестке дня на Съезде.
Настоящим героем Собчак стал после того, как вступился за депутата Оболенского, пожелавшего выдвинуть свою кандидатуру в президенты СССР, наравне с Горбачевым. Как сейчас помню, съезд ахнул: «да как ты можешь, что за нахал, какой наглец?!». Но Собчак разъяснил, просто и доступно, что Оболенский, равно как и любой другой, имеет полное право выдвигать свою кандидатуру в президенты. Конечно, Анатолию Александровичу было ясно, что Оболенский проиграет, но его гражданские права должны быть соблюдены, чтобы выборы были по-настоящему демократическими, а не такими как в давние советские годы, когда избирателям предлагалось выбрать из одного кандидата. Следование закону было отличительной чертой Собчака. Мы смотрели на него и пытались вписать собственное сознание в правовые рамки. В нем была убежденность, которую он передавал другим, при помощи своего словаря и темперамента. И когда на Съезде встал вопрос о том, кто станет кандидатом в Верховный Совет СССР от Ленинграда, мы выдвинули Собчака.
Ни Романов, ни Гидаспов, не любили людей искусства, потому что считали их диссидентами! А Собчак обожал ходить на выставки, следил за книжными новинками, ходил на премьеры в кино и театр. Для петербургской общественности мэр, обожающий искусство, был в диковинку! Так, мы впервые ощутили, что власть, которая прежде была враждебна к искусству – театру, литературе, кинематографии, стала радоваться их успехам, общаться с творческой интеллигенцией.
– Что входило в обязанности Собчака в Верховном Совете?
– В основном – правовые вопросы. Одним из первых серьезных дел, возложенных на него, было расследование ужасного избиения демонстрации рабочих ОМОНом саперными лопатками в Тбилиси. Мы привыкли в нашей советской жизни к подобному – чего, хотя бы стоила история с расстрелом рабочих в Новочеркасске или расправы над демонстрантами при Хрущеве? Всякий раз эти события заминались и не предавались гласному обсуждению. Традицию умалчивать конфликты удалось изменить Собчаку. Именно он, совершенно непримиримо, бесстрашно, рассказал о том, что в избиении рабочих в Тбилиси виноват секретарь ЦК Грузии и командующий Грузинским военным округом. Для нас оглашение фамилий виновных, стало шоком! Их вызвали на трибуну, и они подробно рассказали о том, как их действия направлялись, чуть ли не первыми лицами страны! Эпизодов, когда Анатолий Собчак отстаивал позиции законности, было много. Его деятельность находила отклик у народа, и чем больше людей ему верило, тем большим демократом, не считающимся с авторитетами ЦК, он был. Позже он стал председателем Ленсовета, а потом и первым мэром Санкт-Петербурга.
– Как вы лично восприняли идею Собчака переименовать Ленинград в Петербург?
– Я считал, что город надо было переименовать в Петроград. Правда, свою позицию я озвучил несколько поздно, когда документы о переименовании Ленинграда в Санкт-Петербург уже были подписаны. Тогда Анатолий Александрович подозвал меня к себе и спрашивает: «А при чем здесь Петроград?». – Как при чем? Пушкин так называл город! – «Когда?» – Ну, как же: «Над омраченным Петроградом дышал ноябрь осенним хладом»! «Вот черт!» – расстроился Собчак. – «А почему же вы мне раньше об этом не сказали?!». Мне стало смешно, и я решил «подколоть» мэра: так я ведь думал, что вы обо всем на свете знаете, Анатолий Александрович!
– Вы были по-настоящему дружны с Собчаком?
– Да, он мне очень нравился: горячий и экспрессивный! Но больше всего меня в нем привлекало качество, которого не было у бывших руководителей города: Романова и Гидаспова. Собчак любил культуру и искусство, а все прежние руководители добровольно в театр, филармонию и на художественные выставки не ходили.
– Почему!?
– Во-первых, у них не было личного интереса к искусству – куда как лучше «козла забить», в картишки перекинуться, на охоту съездить. В свое время, покойный Борис Борисович Пиотровский, прежний директор Эрмитажа, по секрету мне даже рассказывал, что Романов в его музее ни разу не был! Мало того, даже в Смольном Романов отказывался его принимать, насколько не любил представителей творческой интеллигенции.
– А во-вторых?
– Ни Романов, ни Гидаспов, не любили людей искусства, потому что считали их диссидентами! А Собчак обожал ходить на выставки, следил за книжными новиками, ходил на премьеры в кино и театр. Для петербургской общественности мэр, обожающий искусство, был в диковинку! Так, мы впервые ощутили, что власть, которая прежде была враждебна к искусству – театру, литературе, кинематографии, стала радоваться их успехам, общаться с творческой интеллигенцией. Причем, это общение не носило такого характера, когда собирают и говорят: вот так надо делать, а вот так – нет!Неслучайно, именно при Собчакепоявилось понятие «культурная столица России». И все потому, что Собчак «раскручивал» Петербург как международный центр, крупный европейский город и центр российской культуры.
– Вы помните, как Анатолий Александрович отреагировал на сообщение о путче в августе 1991-го?
– Он был в шоке от того, что закон снова нарушен! Когда положение еще не определилось, и было неясно, кто будет у власти – ГКЧП или Горбачев, Анатолий Александрович повел себя очень мужественно. При мне он собрал митинг на Дворцовой площади и выступил. ГКЧП он определил как совершенно незаконное образование, совершающее противозаконные действия. Своей властью он не допустил танки в Петербург, которые уже стояли на подходе к городу. Я был тогда в мэрии, и видел, что творилось – жуть! Но его действия были настолько категоричны и решительны, что своей убежденностью в правильности поведения, он заразил всех.
– Это была убежденность политика, или все же юриста?
– Юриста, конечно! Его самосознание было таково, что за соблюдение законности, он готов был хоть на костер идти. И его поведение во время путча во многом определило дальнейшее развитие российской истории. Позиция, занятая Петербургом в августе 1991-го, помогла Москве в борьбе с ГКЧП. Можно сказать, что в тогдашней победе демократии, мы все можем благодарить Анатолия Александровича.
– Если бы сейчас представилась возможность, за что бы вы сказали спасибо Собчаку?
– Во-первых, за то, что он вывел Петербург на международный уровень – установил связи с Франсуа Миттераном и Жаком Шираком. Это были очень плодотворные связи, которые дали хорошие инвестиции городу. Во-вторых, за то, что Собчак повысил статус города с областного центра до мегаполиса мирового уровня. Прежде Ленинграду не давали денег ни на реставрацию, ни на развитие новых проектов, потому что после «дела врачей» Сталин возненавидел этот город. Да и сами ленинградские руководители привили его жителям синдром областного страха… Требовалось жить без претензии, не заявлять о себе громко, бояться и уважать Москву. Я был в то время секретарем ленинградского Союза писателей и помню, как сложно было общаться с коллегами из Москвы, в обход ленинградских властей. Тут же начинались упреки из местного обкома: «а почему ты с нами проблему не обсудил, ты что, жалуешься?!». Любое культурное событие грозило закончиться скандалом. Я помню, как пришел на премьеру 13-ой симфонии Шостаковича вместе с Ольгой Бергольц, и та, пьяненькая, увидев в ложе руководство Ленинграда, поднялась и на весть зал прокричала: «Ну, что, боитесь?!».
При Собчаке страх перед Москвой и желание видеть Ленинград областным городом – закончились. Он покончил со страхом в сознании ленинградцев, который жил со времен Сталина. Ленинград стал второй столицей, и я благодарен ему за это!
– И все же, за многое Собчака ругают до сих пор.
– Со временем, что-то себя, действительно, не оправдало. Конечно, у Анатолия Александровича были недостатки: он мало занимался городским хозяйством, дорогами. Но политического деятеля надо судить по законам того времени, когда он работал.
– А как же нежелание Собчака расставаться с властью, недостаток, который ему многие приписывают?!
– Этот недостаток был во вред ему одному. Когда Собчак проиграл выборы Яковлеву, для Анатолия Александровича это обернулось катастрофой. Казалось бы: ну, подумаешь, проиграл! Народ же вправе менять правителей в установленный законодательством срок, не навечно же мы их избираем!? Вначале один правит, потом – другой. Но Собчак сник. Тогда я ему сказал: иди обратно в университет, читай лекции. Так нет же, власти надо! Думаю, это болезнь не одного Собчака, а всех бывших начальников. Видимо, за годы власти в голове что-то меняется, и вести прежнюю жизнь на обывательском уровне они уже не могут: снова хотят быть большими чиновниками и депутатами.
– Думаете, если бы Собчак вернулся в университет читать лекции, возможно, он был бы жив до сих пор?
– Конечно, он был сильным мужиком и на здоровье не жаловался. А уважение и почет, он бы заслужил и там. Вот, народный артист России, Олег Басилашвили, например, быть депутатом перестал, но играет также хорошо, как и при депутатстве! Ничего страшного в уходе от власти нет. Просто, надо выдохнуть и жить дальше так, чтобы проигрыш на выборах не оборачивался личной трагедией для бывшего руководителя. Когда Собчак проиграл выборы Яковлеву, он считал себя вычеркнутым из жизни.
– Как вы считаете, почему Яковлев смог у него выиграть?
– Потому что время демократических преобразований прошло. Наступило время ремонта домов, дворов, канализации, дорог. Все это – рутинная работа, которая ложится на плечи мэра. Но Собчаку это было неинтересно, он мыслил государственными масштабами. Поэтому, когда хозяйственник и строитель Владимир Яковлев и демократ Анатолий Собчак сошлись в предвыборных дебатах на телевидении, демократ проиграл хозяйственнику, потому что не знал, с чего начинать ремонт города. А дальше – больше, на Собчака завели уголовное дело, он вынужден был бежать из страны.
– Анатолий Александрович сильно переживал из-за этого?
– Ему было по-человечески обидно, что народ не смог простить ему 1-комнатную квартиру, которую он то ли кому-то подарил, то ли еще что-то. Он отлично понимал, что дело не в квартире, что его попросту травят.
– Если Собчак нелегально тогда вернулся бы в Петербург, что бы вы сделали?
– Я бы дал ему политическое убежище в собственной квартире! Просто, я вовремя понял, что Анатолий Александрович – политик российского масштаба, а не городского! И границ города ему мало! Своим юридическим самосознанием и пониманием, он мог бы еще много пользы принести России, например, в парламенте. Потому, что, иногда, слушая выступления наших депутатов, спикеров и их замов, диву даешься, насколько безразличны им вопросы законности и права.
Фото Замира Усманова